Да все ясно:

Иосиф Бродский Fondamenta degli incurabili
"А почему же вы туда ездите именно зимой?" -  спросил  меня  однажды  мой
издатель, сидя в китайском ресторане в Нью-Йорке в окружении  своих  голубых
английских подопечных. "Да, почему? -  подхватили  они  за  своим  возможным
благодетелем.- Как там зимой?" Я подумал было рассказать им об  acqua  alta;
об оттенках серого цвета в окне во время  завтрака  в  отеле,  когда  вокруг
тишина и лица молодоженов, подернутые томной утренней пеленой; о голубях, не
пропускающих, в своей дремлющей склонности к архитектуре, ни  одного  изгиба
или карниза местного барокко; об одиноком памятнике Франческо Кверини и двум
его лайкам из истрийского камня, похожего, по-моему,  цветом  на  последнее,
что он видел, умирая, в конце своего злополучного  путешествия  на  Северный
полюс,бедному Кверини, который слушает теперь шелест вечнозеленых в Жардиньо
вместе  с  Вагнером  и  Кардуччи;  о  храбром  воробье,  примостившемся   на
вздрагивающем лезвии гондолы на  фоне  сырой  бесконечности,  взбаламученной
сирокко. Нет, решил я, глядя на их изнеженные, но напряженно внимающие лица;
нет, это не пройдет. "Ну,- сказал я,- это как Грета Гарбо в ванне".

Оттуда и пошло все, и я так же, как и все, пленился, так сказать, благодаря ему.